Клик, услышанный во всем мире

На протяжении многих лет люди говорили мне о моей наивности, и думаю, я наивен и по сей день. Насколько я помню, идеи моих будущих проектов начали рождаться в 1950 году, когда я взялся за то, что называю моим «крестовым походом». В то время у меня на носу была свадьба, и я работал инженером на хорошей работе в Исследовательском Центре Эймса, предшественнике NASA, когда меня осенило: мне было всего 25, а я уже достиг всех карьерных высот, о которых мог мечтать! Поскольку передо мной была еще вся жизнь, я принял решение принести столько пользы человечеству, сколько было в моих силах. Но что я должен был делать? Мир был полон сложных задач, а изменения в нем протекали в огромных масштабах. Я понял, что человечеству было необходимо достичь нового уровня понимания и новых возможностей работы в группе, чтобы решать комплексные задачи коллективным трудом. Чем больше я думал об этом, тем больше убеждался в том, что наши методы использования символов для описания концептов устарели.

И вдруг — бум! — Я увидел себя сидящим напротив большого дисплея со всевозможными символами на нем, новыми и неизвестными, подключенного к компьютеру, которым можно управлять при помощи различных устройств ввода. Данные на экране могли полностью контролироваться с большой степенью гибкости. Дисплеи других людей были частью одного и того же компьютерного комплекса и позволяли подсоединить себя к одной машине. Каждый мог поделиться знаниями с другими. Видение развивалось стремительно и длилось лишь в течение получаса и, внезапно мне открылся весь потенциал интерактивной совместной работы с компьютером.

Я прочел лишь одну книгу о них, но я знал, что такую машину можно было сконструировать. У меня была степень в области электротехники, и во время Второй мировой войны я отслужил два года в качестве техника на военно-морском флоте. Там я изучил устройство экранов радаров и гидролокаторов. Если вы понимали принцип работы радара, вы знали, что если компьютер мог пробивать перфокарты — как это было в то время — то его электроника позволяла вам вывести любые символы на экран. И если радар мог реагировать на ввод команд оператором, то и компьютер тоже был способен на это.

Мне потребовалось почти 20 лет, чтобы получить поддержку, необходимую для создания функционирующего прототипа. Тем не менее, демонстрация устройства в 1968 году была сопряжена с риском, поскольку впереди были еще месяцы разработки. Если бы выступление провалилось, нас бы ждали большие проблемы: производство шло на деньги, предназначенные для исследований, которые мы тратили без официального разрешения. И все же мне казалось, что люди поймут нас лучше, если мы покажем им систему NLS вместо того, чтобы объяснять что-либо на словах.

Я занял место на сцене перед просторной, битком набитой аудиторией. Знали бы вы, как сильно я нервничал. Свет был таким ярким, что я не мог разглядеть публику. Мне дали наушники, и все время пребывания на сцене я слышал голос Билла Инглиша, нашего ведущего специалиста по «железу», который раздавал указания всей команде и сильно меня отвлекал. Однако шоу было тщательно спланировано, так что я просто следовал сценарию.

Из зрительного зала не доносилось ни звука, и мне было сложно понять, насколько хорошо нас принимала публика. И потом, когда все было кончено, и мы не облажались — я выдохнул. Я думал, что затея была обязана провалиться, потому что мы полагались на работу вещей, которые раньше попросту не работали вместе. Затем свет на сцене погаc, и я встал со стула. Я поднял глаза и увидел, что присутствующие тоже стояли на ногах и ликовали, как сумасшедшие.

Видео-конференц-связь

Наш компьютер находился в SRI в Менло-Парк. Чтобы провести демонстрацию, нам потребовалось направить два канала с видеоизображением через две станции радиорелейной связи до Сан-Франциско, отражая их от антенн над городским аэропортом. На всем западном побережье был лишь один видеопроектор, достаточно мощный для конференц-зала — им был шведский «Эйфодор», который мне пришлось позаимствовать у NASA. Он был огромным — по моим оценкам, немногим меньше двух метров в высоту. Затем мы настроили самодельный модем мощностью 2400 бод (единица скорости передачи информации в секунду — прим. пер.), чтобы передавать сигнал с моей консоли в Сан-Франциско обратно в Стэнфорд по арендованной линии.

Справа на сцене был большой экран 6,7 метра в высоту. Одна камера сбоку от моего монитора была направлена мне прямо в лицо, а другая смотрела вниз, чтобы захватывать мои руки, лежавшие на клавиатуре. Устройство было довольно замысловатым. Мое лицо было на одной части экрана, тогда как вторую часть занимал либо текст, либо лица людей из Менло-Парк, которые что-то показывали во время моего рассказа. Мне сказали, что демонстрация видеосвязи вышла оригинальной.

Гиперссылки

Ссылки были частью NLS с самого рождения системы. Задолго до ее создания я размышлял о том, что кому-нибудь может понадобиться оставить ссылку на документ, который был написан другим человеком. Также я понимал и то, что человеку было бы удобно сослаться на определенную часть большого файла. Скажем, вам нужно перейти к конкретному слову внутри абзаца или сделать ссылку в одном электронном письме на другое. Это привело нас к тому, что мы дали возможность пользователям ссылаться на каждый из элементов NLS.

С этого момента во время презентации я мог добраться до пункта в списке, о котором мне хотелось поговорить подробнее, затем щелкнуть по ссылке и перейти к нему будто по волшебству.

Вэнивар Буш упоминал что-то похожее на гиперссылки в своей известной статье 1945 года в журнале «Атлантик», которая называлась «Как мы можем мыслить». Отличие задумки Буша заключалось в том, что она предполагала механическую реализацию с использованием микропленки. Он хотел произвести индексацию микропленки, чтобы пользователь имел возможность «перепрыгивать» с одной микрофиши на другую, а также создавать перекрестные ссылки и тому подобное. Я прочел эту статью за 17 лет до того, как написал о гиперссылках в контексте компьютеров, и, честно сказать, уже не помню, взял я идею у Буша намеренно или вернулся к его статье много позже. Как бы то ни было, заслуга в изобретении гиперссылок, без сомнения, принадлежит ему.

Тед Нельсон — человек, который придумал термин «гипертекст», — начал размышлять о гиперссылках примерно в то же время, хотя я и узнал о его разработках лишь спустя некоторое время. Но уже тогда я воплотил свои идеи в жизнь, а он еще ничего не знал об этом.

Тед не пришел на демонстрацию в 1968 году. Однако он и его друг, Энди Ван Дам, занимались созданием гипертекстовой системы, поэтому Энди посетил мероприятие. Закончив презентацию, я ослабил галстук, и люди из числа публики подошли к сцене, чтобы поздравить нас. Энди тоже был там, и он был в бешенстве.

«В чем дело?» Я спросил его. Он ответил: «Показывать устройство, которое вы собрали специально для презентации, и притворяться, что оно работает — неэтично и безответственно!» Я сказал ему, что устройство было настоящим. Энди не поверил мне, пока не приехал в Стэнфордский институт и не увидел его своими глазами. Сейчас мы приятели, хотя наша команда и обошла их в соревновании.

Компьютерная мышь

Мышь, которую мы сконструировали для презентации, была ранним прототипом и имела три кнопки. Мы «развернули» ее так, чтобы провод выходил из верхней части корпуса. Мы начали с того, что провод находился под запястьем, но шнур запутывался всякий раз, когда пользователь двигал рукой.

Впервые я начал делать заметки о компьютерной мыши в 1961 году. В то время популярным устройством для управления дисплеем было световое перо, применявшееся в радиолокационной программе во время войны. Перо было стандартным инструментом навигации, но я считал, что оно не подходило на эту роль.

Два или три года спустя мы протестировали все доступные координатные устройства, чтобы узнать, какое было лучшим. Помимо светового пера, в нашем распоряжении были трекбол и ползунок, установленный на ось. Мне также хотелось испытать идею с мышью, так что Билл Инглиш сконструировал ее.

Мы провели тесты, и мышь победила во всех категориях, хотя и никогда не использовалась прежде. Она была быстрее, и с ее помощью пользователи делали меньше ошибок. В тестах приняли участие пять или шесть членов нашей команды, но мы так и не смогли вспомнить, кто первым стал называть ее мышью. Я удивлен тем, что название прижилось.

Мы также много экспериментировали, чтобы понять, сколько на ней должно быть кнопок. Мы дошли до пяти, но решили все же остановиться на трех. Три кнопки были всем, что мы могли уместить на корпусе. Сегодня трехкнопочная мышь стала стандартом, за исключением мышей у компьютеров Mac. Стив Джобс настаивал на одной. С тех пор мы почти не общались.

Совместная работа по сети

В Менло-Парк мы расположили свои мониторы вокруг стола переговоров, получилось то, что можно назвать «онлайновым совещанием». Каждый участник мог показать всем изображение со своего экрана или передать контроль над ним по кругу. Каждая мышь имела кнопку, при нажатии на которую человек мог брать управление курсором на себя. Это означало, что все участники заседания могли воспользоваться мышью, чтобы указать на объект на экране, который представлял для них значимость. В качестве демонстрации в SRI мы вместе с Биллом Пакстоном должны были совместно работать над текстом. Он здорово нервничал. Когда его «жучок» выполз на экран — мы тогда называли курсор «жучком» — я начал возить своим курсором вокруг него, чтобы немного подразнить Билла. Тут он восклицает: «Битва жуков!» И вот мы нападаем друг на друга, мышь на мышь.

Во время демонстрации я упомянул, что американское Агентство передовых исследовательских проектов (ARPA) использовало для работы сеть ARPANET (компьютерная сеть, ставшая прототипом Интернета — прим. пер.). В 1967 году на встрече в городе Энн-Арбор в Мичигане Боб Тейлор и Ларри Робертс из Офиса методов обработки информации представили план сети, которая должна была соединить множество компьютеров между собой. Они обратились в ряд военных компьютерных центров, но никто не заинтересовался. Поэтому они спросили нас, хотим ли мы объединить наши исследовательские компьютеры.

Этот вопрос стал началом насыщенной беседы. В комнате находилось около 15 человек. Я помню, как один из парней повернулся к рядом сидящему человеку и спросил: «Что, черт возьми, такого важного ты держишь у себя на компьютере, чем бы я мог воспользоваться?» Тот парень, сообразительный, ответил ему: «А ты что, не читаешь моих отчетов?» Его собеседник сначала опешил, но сумел возразить: «Ты мне их посылаешь?» Первый человек знал наверняка, что тот, кто изначально задал ему вопрос, понятия не имел, куда девались предназначенные ему отчеты. Наконец, они поняли, что этот спор не имел смысла, и затем повернулись к Тейлору и Робертсу и спросили: «Как мы сможем понять, на чьем компьютере лежат те или иные файлы?»

Уже тогда я думал о том, как можно создать сообщество пользователей в сети. А у нас уже было сообщество! Поэтому я вызвался работать в сетевом информационном центре на базе Стэнфордского института, который мог бы хранить базы данных обо всех машинах, услугах, объектах и именах. Этот сетевой центр был центральным офисом владельцев ARPANET в течение 20 лет. Мы являлись вторым узлом в сети после Университета Калифорнии в Лос-Анджелесе. Мы были настолько близко, что еще ближе к началу Сети стать было уже нельзя.

Редактирование электронного текста

NLS была первой системой из тех, что позволяла пользователю указывать на объект на экране, чтобы он мог изменять, перемещать и копировать его. Для демонстрации я использовал NLS, чтобы выписать темы, которые я хотел охватить во время выступления, и написанный мной текст проецировался на экран над моей головой — прямо как презентация в PowerPoint. Затем я показал различные виды манипуляций над цифровым текстом. К примеру, путем копирования и вставки я составил список будничных дел, вроде визита в почтовое отделение или библиотеку. Нам всегда хотелось, чтобы люди выходили в интернет для занятия повседневными вещами, а не только для офисной работы.

NLS создала гораздо больше, чем то, что мы сейчас называем обработкой текста. Система предоставляла пользователю разные способы отображения текста, чтобы человек мог смотреть на один и тот же документ под разными углами. Компьютеры обладают большой гибкостью, когда дело касается визуального отображения. При всем этом, почему машины должны показывать вам документ только в том виде, как если бы он был напечатан на бумаге? Когда мы начинали проектировать NLS, я попросил программистов сделать быстрый переход от просмотра всего текста к просмотру лишь первой строки каждого абзаца. С этого все и началось. Мы продолжили добавлять альтернативные виды отображения в систему, и она становилась все сложнее в течение следующих 20 лет. Когда что-то переходит в «цифру», оно становится динамичным, и с ним можно работать самыми разными способами. Нет причины, по которой вы обязаны обходиться только одним видом отображения.

Наш подход к проблеме сильно отличался от концепции так называемой «офисной техники», идея которой заключалась в автоматизации канцелярской работы секретарей. Последняя стала центром внимания компании Xerox PARC в 70‑х годах. Они были поражены возможностью вывести текст на экран в том виде, в каком он будет напечатан на лазерном принтере. Конечно, это было огромным достижением, и понятно, что оно повлияло на их мышление. Они дали этому название «вы получаете то, что вы видите» (WYSIWYG — What You See is What You Get). Да, это все хорошо, но это все, что вы получаете. Как только люди испытывали более гибкую систему манипуляции текстом, которую позволяет NLS, они стали находить бумажную модель ограничивающей.

Нас интересовала не «автоматизация», но «приращение». Мы не просто создавали инструмент — мы разрабатывали целую систему для работы со знаниями. Что такое автоматизация? Скажем, если вы доите корову, при автоматизации вы получите инструмент, который будет делать это за вас. Но чтобы расширить возможности дойки, вы изобретаете телефон. Телефон меняет не только саму операцию дойки, но и остальные сферы вашей работы. Он затрагивает весь процесс. Это была смена парадигмы.

Незадолго до выступления в Сан-Франциско в нашу рабораторию пришел Артур Кларк. Мы показали ему, на что была способна NLS. Уходя, он сказал: «Я пишу всякое о будущем научной фантастики, но о таком я не думал никогда!»